ПОСМЕРТНЫЕ ВЕЩАНИЯ ПРЕПОДОБНОГО НИЛА МИРОТОЧИВОГО АФОНСКОГО
Часть пятая . Описание явлений Святого Нила Феофану.
Глава 2. Явление святого Нила Феофану в 1814 году во образе пастуха. Данные Феофану заповеди. Возвращение котелка, взятого святым в 1813 году.
Случилось это за три месяца до беснования Феофана и чудесного исцеления его святым. Произошло сие таким образом.
Когда Феофан, возвратившись из Анатолии во Святую Гору, был целый год в неопределенном положении, потому что ни-
кто не желал брать его в послушники, то большую часть времени прожил он в Кавсокаливском скиту, в келлии Кир
Тимофея, который приходился ему земляком. Когда, наконец, он решился уехать с Афона и вернуться в мир, тогда впервые
явился ему на поляне у пустой хижины святой Нил, обещал ему промышлять о всем необходимом для жизни его и сове-
товал поселиться в ней. Святой тогда не назвал себя Феофану, а назвал себя лишь в следующее свое явление, когда бесы
избили Феофана, и святой дважды явился во образе монаха Игнатия: 1) около каливы и 2) в сонном видении в келлии
Кир Тимофея, исцелив Феофана от грыжи, беснования и увечий, нанесенных бесами.
Вслед за поселением в лесу Феофана Кир Тимофей заболел и через два месяца скончался. Имуществом своим распоря-
дился, распределив его между братиями по духовному завещанию; одарил каждого, в том числе иеромонаха Феодорита,
которому оставил несколько денег и кое-какие вещи. В завещании покойник упомянул, что если Феодорит будет уходить,
то ни на какие более вещи он заявлять притязаний не должен. Завещание было утверждено проклятием против тех, кои бы
нарушили его. Так скончался и отошел ко Господу Кир Тимофей, иеромонах же Феодорит после его смерти, забрав все,
что ему следовало по духовному завещанию старца, ушел совсем из Кавсокаливского скита и перешел в Ксенофский,
где купил себе келлию, причем, уходя, сверх положенных вещей, стал требовать еще другие, вопреки завещанию старца.
Братия решила отдать их, чтобы не тягаться с Феодоритом. Наконец, из Ксенофского скита Феодорит опять прислал тре-
бование переслать ему тот котелок, в котором он раньше варил всегда клей. Братия решила и котелок отослать ему;
котелок отдали Феофану, который собрался идти на Карею, чтобы он передал его в Ксенофском скиту Феодориту. Взяв
котелок, Феофан положил его в сумку и отправился в путь. Ценность котелка сама по себе была ничтожна, но братия,
отдавая котелок, и Феодорит, принимая его, делались повинными в святотатстве, ибо вещи, значащиеся в омологии, не-
отчуждаемы. Во-вторых, за сие святотатство тяготело проклятие, ибо нарушилось завещание старца. Посему здесь выступил
преподобный Нил с вразумлением против святотатцев. Положив котелок в сумку, Феофан вышел из скита и стал подниматься
в гору. Дойдя до келлии св. Антония, он присел отдохнуть и, увидав около дороги дерево, пригодное для выделки ложек,
решил срубить его, ибо незадолго перед тем взял у одного брата в долг подобное дерево, чтобы учиться делать ложки,
пообещав ему вернуть такое же, для чего попросил у владельца сей келлии дозволения вырубить себе дерево, обещая ему
заплатить за него. Владелец дозволил, но с тем условием, чтобы Феофан вырубил его себе на высоком и скалистом
месте. Последним условием однако пренебрег Феофан и, решив срубить дерево, которое намеревался захватить на обратном
пути, пошел в соседнюю келью, попросил топор, срубил дерево, положив его невдалеке от дороги. Затем стал он подниматься
в гору и, взойдя на подъем, сел отдохнуть и закусить у источника.
Сняв с себя торбу, он вынул хлебца и сел на солнечном припеке, так как вспотел и боялся простыть, торбу же положил
на каменном корыте; начал он закусывать, поглядывая на торбу, чтобы ее кто-нибудь не стащил. Вдруг в чаще деревьев
показался какой-то оборванный старик-монах. Феофан, подумав, что это какой-нибудь блаженный (т. е. живущий в
пещерке, или скитающийся в лесах), и побоявшись, как бы он не стал требовать от него хлеба, который ему самому был
нужен в дороге, встал и поспешно убрал хлеб в торбу. В это самое время подошел старик, который был святой Нил, и
сказал: «Час добрый».
Феофан: «Взаимно здравия желаю».
Святой: «Чего на солнце сел?»
Феофан: «Вспотел и прозяб, вот и хочу согреться».
Святой: «Что работал, что так вспотел?»
Феофан рассердился и сказал: «Тебе какое дело знать? Какое право имеешь допытываться?»
Святой: «Отчего так рассердился? Оттого ли только, что я спросил тебя? И ты из-за этого одного так рассердился?»
Кроткий ответ старца успокоил гнев Феофана, и он отвечал: «Один брат одолжил мне дерево, и я срубил другое, чтобы
ему вернуть; на возвратном пути захвачу его с собой и отдам кому должен».
Святой: «На каком месте сказал тебе брат срубить его, и на каком ты срубил? Не сказал ли он тебе, чтобы ты вырубил
его на горе, на скалистом месте, а ты срубил его на низу? Как скажешь теперь брату, когда вернешься в скит? Скажешь,
небось, что срубил на горе, на скалистом месте? Вот за ложь твою ты так и страдаешь и так наказуешься. Ну, а сейчас
куда пойдешь?»
Феофан: «Зачем спрашиваешь?»
Святой: «Разве спросить нельзя?»
Феофан: «Не нельзя, а зачем тебе знать?»
Святой: «Пусть так, иди себе куда хочешь, только сперва мою вещь мне верни».
Феофан, подумав, что он просит хлеба, отрезал хлеба, дал ему и сказал: «Не хочешь ли и маслин?»
Святой: «Ничего мне не надо, человече, только я требую, чтобы мою вещь ты мне вернул».
Феофан: «Какой вещи можешь ты от меня требовать? Разве мы с тобой видались, чтобы ты мог мне что-либо дать и
теперь требовать возврата?»
Сказав это и увидав, что выражение лица старика сделалось весьма грозным, Феофан испугался (и, чтобы доказать, что
у него не может быть чужой вещи), стал вынимать все вещи из торбы и показывать ему. Святой смотрел на вещи, интере-
совался о каждой, весьма удивившись, когда Феофан вынул селенгозы (род съедобных улиток), и спросил: «Это что такое?»
Феофан отвечал, что селенгозы.
Святой опять спросил: «Куда же ты их несешь и зачем?» Феофан отвечал, что несет их в подарок в Руссик, и что
они съедобные. Потом Феофан остановился было вынимать; святой же спросил: «Еще что есть?»
Феофан: «Ничего больше нет».
Святой же ответил: «Нет, есть еще нечто, вынимай». Феофан, рассердившись (на недоверие старика), начал вынимать и
остальное, святой же сказал: «Я знаю, что у тебя та вещь, которую я ищу; знаю, где она лежит, и взял бы ее сам, но
не желаю прикоснуться к твоей торбе: поэтому сам давай мневещь поскорей, иначе выброшу вон все из твоей торбы».
Феофан сказал: «Ладно, все выну, и если только окажется у меня твоя вещь, то бери ее», - начал выкладывать и ос-
тальное. Святой же со вздохом сказал: «Змиеязычный... Неблагодарный... Хищник... Осужденный... столько забрал, а
все еще ему мало, побольше беззаконности беззаконнику надо...» Феофан спросил, про кого это он говорит? В это
мгновение лицо святого засияло, как солнце, так что Феофан не мог смотреть на него, и, пригнув голову к торбе, опять
спросил: «Про кого ты это сказал, и что ты за человек?»
Наконец, Феофан вынул котелок, который лежал на дне торбы, завернутый с травой фаскомиля, которую на Афоне пьют
вместо чая, и, когда вынул траву, обнаружился котелок; святой протянул к нему руку и, ухватив его, сказал: «Вот та вещь,
которую я ищу». Феофан в свою очередь ухватил за котелок, чтобы не дать унести его, и сказал: «Отдай, зачем берешь?
Он не мой, а чужой, оставь его». Но святой отвечал: «Ты чужд еси, ибо держишь его у себя в торбе».
Феофан стал опять говорить: «Оставь, он чужой, а вовсе не твой, как ты говоришь», - и стал усиливаться отнять его из
рук старца, но святой слегка потянул котелок на себя, и котелок так легко отстал от пальцев Феофана,
как если от теста кусочек кто пальцами отщипнет (1) .
Вслед за сим старик стал невидим.
Чудесное и внезапное исчезновение старика на глазах у Феофана так ужаснуло его, что у него затряслись колени и
он без сил опустился на землю. Наконец, придя в себя, он продолжал путь и, возвратившись, рассказал все случившееся
с ним братии, которая изумлялась и недоумевала, кто бы мог быть сей ревнитель скита и блюститель завята их старца,
но не могли представить себе, что это был святой Нил, ибо он, явившись перед тем за четыре месяца Феофану на лесной
поляне, не открыл своего имени, а открыл его, лишь спустя еще три месяца, когда, явившись дважды во образе Игнатия,
спас Феофана от бесов, потом исцелил от побоев, беснования и грыжи. Тогда святой сказал: «Имя мое Нил, живу я над
Каравостасом». Одно только было для всех несомненным, что последнее чудесное явление с котелком не могло быть
от силы бесовской, но было небесным явлением какого-либо угодника Божия.
Итак, ныне открылась тайна, кто был тот, который тогда отнял котелок и исчез. Это был святой Нил, и теперь, когда
он через Феофана передавал слова свои братиям келлий Дионисия и Тимофея и Феодориту, то в удостоверение истин-
ности и божественности слов оставил сей котелок, чудесное исчезновение которого было всем известно.
Феофан передал кому следовало все слова святого и сам стал тщательно соблюдать все его заповеди, а также с помощью
некоторых братии исправил спуск в пещеру, согласно повелению святого, чтобы и старики могли посещать ее во здравие
души и тела.
После этого около года мирно прожил Феофан в своей пустынной каливе, тщательно стараясь исполнять все заповеди
святого.
(продолжение далее).